Песнь третья
Люблю тебя, Петра творенье.
(А. С. Пушкин — А. П. Керн)
I
Как звать ее? Марусей? Анной? [54]
Ба! Таней! — Именем таким
Страницы нашего романа
Не первые мы освятим.
Оно приятно, очень звучно,
И с ним должны быть неразлучны
Печальный нрав и томный вид,
Зелено-желтый цвет ланит,
Простуда при любой погоде,
Трех нянь докучливый надзор,
Роман Жанлис и прочий вздор,
Но нынче все это не в моде,
И девушка в наш юный век
Вполне нормальный человек.
II
Итак, она звалась Татьяной.
Ее восторженный поэт
Сравнить решился бы с Дианой —
И алых губок яркий цвет,
И глаз лазурное сиянье,
И томной груди [55] трепетанье —
Все взоры привлекало к ней.
Она была всего милей,
Когда на лекции сидела
И, чуть головку наклонив,
Спеша, писала вкось и вкривь,
Меж тем как вкруг нее гудела
Толпа студентов. Как пчела,
Она прилежная была.
III
Неглинкин стройностию стана
И блеском хладного ума
Мечты невинные Татьяны
Смутил. Не ведая сама,
Она уже его любила,
Когда, стыдясь себя, следила
Из-под опущенных ресниц,
Как между тривиальных лиц
Являлся бледный лик героя,
Такой изящный и простой,
Такой печальный и живой [56]...
И вот в ней сердце молодое
Забилось страстно, и само
Ей шепчет нежное письмо.
IV
Письмо Татьяны предо мною,
Вот я в руках [57] его держу,
Читаю с тайною тоскою,
Но вам его не покажу —
Вам не понять ни юный трепет,
Ни свежих чувств невинный лепет,
Сердечных мук, огня в крови —
Вам не понять ее любви!
Как тонко мысль ее являла
Себя среди неровных строк,
Как был изящен нервный слог,
Когда она к нему [58] писала
И предлагала щедрый дар:
Конспект и сердца первый жар.
V
Неглинкин, кавалер умелый,
Видавший виды ловелас,
Конверты с подписью несмелой
Вскрывал уверенно не раз.
И Тани милое посланье [59]
Его усталое вниманье
Не приковало. Даже взять
Он отказался и тетрадь,
Решив: «Какого черта, право,
Зачем мне бабская мазня?
Ведь не умней она меня, [60]
И [61] без конспекта сдам на славу!»
И вот, когда звонок запел,
К Татьяне наш герой подсел.
VI
И молвил: «Вы ко мне писали.
Я очень тронут и польщен,
Но, понимаете, едва ли
Для чувств высоких я рожден.
А что касается тетради —
Зачем она! Потехи ради...
Ведь я анализ не учу
И заниматься не хочу».
«Ах, Женя, — Таня отвечала,
Печально голову склоня, —
Пускай [62] не любишь ты меня,
Но чем тетрадь тебе мешала?
Вчера вот у доски не взял
Ты очень легкий интеграл».
VII
«Быть можно дельным человеком
И интегралы не решать.
К чему напрасно спорить с веком,
Зачем других опережать!
Мне опостылели науки,
Меня тошнит от этой скуки.
Ну, что ты мне конспект суешь?
Ему цена-то — медный грош.
Пусть знания мои хромают,
Но погоди, придет зима,
И убедишься ты сама,
Как я "отлично" нахватаю».
И, бросивши тетрадь на стол,
В пивную наш герой пошел.
VIII
Едва дыша, от оскорбленья,
Как мрамор критский побледнев, [63]
Внимала Таня, без движенья,
Едва [64] свой сдерживая гнев,
Евгения обидной речи.
Лишь тихо вздрагивали плечи,
И непослушная слеза
Слегка [65] туманила глаза.
Когда ж Евгений удалился,
Она склонилася к рукам,
И сразу по ее щекам
Поток алмазный покатился.
Любви и горечи полна,
Так долго плакала она.
IX
А наш герой, собой довольный,
Надев потертый редингот,
Вдоль по Тверской походкой вольной
В бар, что на Пушкинской, идет.
И там за кружкою пивною,
Компаньей окружен хмельною,
Он с легким смехом рассказал,
Как ловко Таню отчитал.
Теперь ты видишь, мой читатель:
Герой наш [66] поступил как хам,
Его за то ругал я сам,
И мне он больше не приятель.
Мне тошно про него писать,
К тому ж и песнь пора кончать...