Глава 13 Риск

Во вселенной взаимоисключающих исходов удача редко обходится без риска потерпеть поражение. Рынок ценных бумаг – это игра вроде покера: вы вычисляете вероятности того, что получите хорошую комбинацию, взвешиваете риск такую комбинацию не получить и рассчитываете, что может произойти в том случае, если вы потеряете банк, а также выявляете шансы, что ваша комбинация окажется успешнее, чем те, которые вы намерены побить. На финансовом рынке все устроено точно так же. Вы сравниваете объем риска, на который готовы пойти, с возможным доходом. Покупаете и продаете фонды сообразно оценкам и суждениям, оцениваете их прошлую и текущую доходность, конкурентоспособность. Затем сводите баланс. В итоге, что бы ни происходило, ваши инвестиции, как ни крути, – все равно риск. Здесь больше, чем где-либо, принимают желаемое за действительное.

Можно подумать, что знатоки финансового планирования, аналитики хедж-фондов, использующие количественный анализ, чтобы проложить себе путь через рынки быков и медведей, знают, как выиграть в этой гонке. Они очень ловко играют в финансовые игры, но дело опять сводится к тому, что они выдают желаемое за действительное. Они делают деньги, гоняясь за волатильностью рынков, движимой мелкими инвесторами, которые покупают и проигрывают. Может быть, так и должно быть. Но, когда финансовые организации покупают и продают в крупных объемах, их сделки могут инициировать мощные резонансные волны, способные обрушить всю мировую экономику.

Рынок в наше время практически глобален: погодные изменения в Тихоокеанском регионе могут повлиять на зерновые биржи в Чикаго; засуха на американском Среднем Западе может повлиять на продажи сельскохозяйственного оборудования в Канаде; наводнения в Миссисипи могут опустошить запасы товарной древесины в Бразилии. Сезонные пожары также пример средоточия риска. Достаточно усилий одного человека, склонного к опасному поведению и не обращающего внимания на вырисовывающиеся грозные последствия, чтобы сотрясти финансовый мир.

Взять хотя бы историю французской международной банковской и финансовой компании Soci?t? G?n?rale, которой уже 150 лет. Если бы американское правительство не оказало финансовой поддержки страховому гиганту AIG, застраховавшему Soci?t? G?n?rale, компания, вероятно, не пережила бы свой 144-й год.

В период между январем 2005 г. и июлем 2008 г. французский трейдер в возрасте 31 года совершил самую большую финансовую махинацию в истории. Жером Кервьель обошелся Soci?t? G?n?rale в €4,9 млрд чистого убытка, торгуя на понижение и продав акции Европейской страховой компании на €10 млн в надежде, что их курс упадет. Это была поразительно удачная ставка. Не было ни малейших намеков на то, что цена упадет, но по счастливой для Кервьеля случайности рухнул лондонский FTSE. Кервьель не мог знать заранее, что исламские террористы-смертники устроят взрывы на борту трех поездов Лондонского метрополитена и одного автобуса в час пик, убив 52 человека и ранив 700. Он получил прибыль в размере €0,5 млн. Этот выигрыш способствовал формированию «благоприятной истории подкрепления»{173}. Кервьель сказал полицейским: «Хочется продолжать; это как снежный ком»{174}. Итак, его рискованное поведение усугубилось тайными покупками на сотни миллионов евро. Удивительно, но они также дали существенную прибыль.

У Кервьеля все было в порядке. Чтобы не привлекать внимания, он должен был скрывать свои операции и торговать «в черную». Разумно полагая, что мировые рынки сильно пострадали бы от падения субстандартного ипотечного кредитования, он начал играть на понижение, вкладывая миллионы. Прошло совсем немного времени, и он вложился уже на миллиарды. Ставить на то, что падение субстандартной ипотеки потянет рынки еще ниже, было рискованно. Именно это и произошло. К концу 2007 г. операции Кервьеля принесли ему колоссальную сумму €1,5 млрд.

А потом он допустил роковую ошибку. К началу 2008 г. Кервель начал ставить на фьючерсы, а его риски выросли до €50 млрд. Он полагал, что рынок достиг дна и, как в любом из рыночных циклов, случавшихся на его памяти, что ремиссия неизбежна.

И тут все пошло не так. Фондовые рынки падали, делая фьючерсы Кервьеля чрезвычайно рисковыми без возможности хеджирования, чтобы такие риски покрыть. Рисковые активы на €50 млрд могли обанкротить Soci?t? G?n?rale.

В потрясении от убытков банк был вынужден распродать фьючерсы. Как распродать активы на €50 млрд, чтобы никто не заметил? Такая крупная продажа может вызвать панику. А этого допустить невозможно (в Англии после 9/11 обычный клиент банка не может переводить больше ?5000 за раз на другой счет за пределами Великобритании). Хотя банку и пришлось понести огромные убытки, которые были значительно меньше, нежели €50 млрд, подлинные объемы рисковых активов раскрыты не были. Банк распродал активы на скромную сумму €6,4 млрд, что стало «самым большим единовременным операционным убытком для одной компании в истории банковского дела»{175}.

Ясно, что взрывы в лондонском метро сыграли главную роль в цепи событий, которые привели к убыткам Soci?t? G?n?rale. Но Кервьель не мог заранее знать, что сорвет такой куш, продав акции «Европейской страховой компании» на сумму €10 млн. Взрывы стали совпадением, которое не было априори связано с планами Кервьеля. Это сделало его богачом. Продолжительное падение акций его разорило. Если бы рынок действительно достиг дна, когда он начал торговать фьючерсами, все могло бы быть иначе. Ему самому – и банку, возможно – сошла бы с рук несанкционированная торговля от лица банка, и никто бы не узнал о его огромных рисках. Специалисты по управлению рисками игнорировали подозрительные операции Кервьеля, или ему просто неслыханно повезло, что они упустили из виду несколько миллиардов евро? «Лично мне трудно поверить, – говорит Эльет Жеман, профессор финансовой математики из Лондонского университета в интервью The New York Times, – что системы управления рисками и аудиторы ни на одном из уровней этого не заметили»{176}. Однако в конечном итоге все сводится к алчности. Где деньги – там и алчность.

Но что такое миллиард евро? У Джозефа Мирачи в его известной карикатуре, напечатанной в New Yorker в 1975 г., изображающей двух генералов, которые, по-видимому, обсуждают военный бюджет, мы читаем: «Пустим миллиард на то, миллиард на это. И все сойдется». Возьмем Ника Лисона, трейдера-мошенника, развалившего в 1995 г. Barings Bank – старейший инвестиционный банк Англии, – торговавшего фьючерсами и потерявшего ?850 млн ($1,3 млрд). Его неконтролируемые и несанкционированные спекуляции могли бы пойти очень хорошо, если бы не землетрясение в Кобе. Лисон сделал крупную ставку, но проиграл из-за рокового совпадения. Он играл вслепую с краткосрочными фьючерсами на Сингапурской и Токийской фондовых биржах, делая ставку на стабильность японского фондового рынка. Однако как-то утром (17 января) случилось землетрясение в Кобе, отправив азиатские рынки в штопор. Пытаясь отбить потери, Лисон совершил серию все более и более рисковых вложений, ставя на то, что индекс Nikkei восстановится. Этого не произошло. Как часто случается с игроками, пытающимися вернуть потерянное, он увязал все глубже и глубже{177}.

В XX в. рискованные операции на Уолл-стрит не имели глобального эффекта. В этом веке экономическая глобализация все поменяла; почти все банки вплетены в прочную паутину сделок, что делает их восприимчивыми к поведению какого-либо одного банка. За три дня, в ходе которых Soci?t? G?n?rale отчаянно гасил фьючерсы Кервьеля, прочие трейдеры зарабатывали, играя на понижение при падающем рынке. Когда мировые рынки падают, кое-кто на этом зарабатывает. Деньги не исчезают. Залоговые активы банков могут даже увеличиться за счет проводимой правительством докапитализации{178}.