Легенды

Бессмертная поэма «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» дошла до нас в виде старинной пергаментной рукописи конца XIV в., которая теперь хранится в Британской библиотеке. Это рыцарский роман, искусно составленная сказка, история о преданности и чести, темная история о потустороннем мире и истинном чуде. Сам автор справедливо подчеркивает, что это «приключение, равного которому не было и нет даже в дивных анналах Артуровых лет»{207}. Оно повествует о цепочке обстоятельств и по крайней мере одном совершенно поразительном совпадении.

Повествование берет начало в канун Нового года. Это уже само по себе совпадение, так как Зеленый Рыцарь, как и сам год, по-видимому, скоро должен умереть и вновь вернуться к жизни. Празднование продолжается в течение 15 дней и ночей. Но именно в канун Нового года этот удивительный человек, «самый большой человек на свете», Зеленый Рыцарь с зеленым боевым топором на зеленой лошади, прибыл прямо на празднество ко двору короля Артура:

И лишь звуки музыки замолкли в зале,

Принесли, как положено, по первому блюду –

За дверями зацокали звонкие копыта,

И рыцарь огромный верхом явился:

Въехал в зал, весь воистину невероятный

От необъятной шеи до крепкого зада,

Самый большой человек на свете,

Вправду выглядел он великаном,

Полугигантом, я думаю, был он –

Краше всех, кто когда-либо сидел на коне.

Дюжие плечи, длинные ноги,

Но талия тонкая – был этот рыцарь

И ладно скроен, и крепко сшит,

и ей-же-ей –

В зале все были изумлены,

Ведь не бывает таких людей:

Все на нем, даже штаны –

Зеленой зелени зеленей!{208}

(пер. В. П. Бетаки)

Дерзко бросив вызов рыцарям Круглого стола, Зеленый Рыцарь спросил, кто осмелится единственным ударом его собственного зеленого топора отсечь ему голову. Затем прозвучало предостережение: кто бы ни преуспел, будет обязан явиться в Зеленую часовню (в трех днях пути от двора) в следующий канун Нового года, где победитель также должен быть обезглавлен. Поистине странная и темная история!

В случае если вы не знакомы с этой историей, я не стану раскрывать ее неожиданное окончание. Сэр Гавейн, рыцарь Круглого стола, обезглавливает Зеленого Рыцаря одним ударом громадного топора. Неужто вы сомневались, что у него получится? Голова Зеленого Рыцаря падает на пол и откатывается, оставляя за собой капли крови. Но, несмотря на то что кровь струится из раны, тело рыцаря спокойно поднимает голову за волосы, подбирает свое окровавленное оружие и садится верхом на свою огромною лошадь; голова отверзает уста и напоминает Гавейну о втором испытании:

Ну, смотри, сэр Гавейн, будь готов через год

Отыскать меня честно, как ты тут поклялся

В присутствии короля и рыцарей славных.

Отправишься ты к Зеленой часовне,

Чтоб удар за удар получить, как условлено.

Заслужил ты право в новогоднее утро

Долг достойно с меня получить{209}.

(пер. В. П. Бетаки)

И вот за несколько дней до следующего Рождества сэр Гавейн отправляется на поиски Зеленой часовни. На этом месте мы подбираемся к магии повествования. Вы наверняка подумали, что у Гавейна было достаточно времени, чтобы узнать больше об этой Зеленой часовне или по крайней мере о ее месторасположении. Но нет, он садится на своего коня Гринголета и направляется в Уэльс, не имея ни малейшего понятия о том, где эта Зеленая часовня расположена. Он расспрашивает всех, кого встречает в пути, однако никто не знает ответа:

Вдруг повезет – встретится человек,

Спрашивает сразу его сэр Гавейн,

Не слыхал ли он о Зеленом Рыцаре,

Нет ли поблизости Зеленой часовни?

Но никто и вопроса его не понял,

Никакого зеленого человека никто не знал.

То падая ухом, то вновь ободрясь,

По горам и лесам он скакал,

И впадал в отчаянье не раз,

Пока ту часовню искал{210}.

(пер. В. П. Бетаки)

И тут происходит совпадение. В канун Рождества случилось так, что сэр Гавейн заблудился в лесу. Он молится Пресвятой Деве, чтобы та показала ему путь к убежищу, и волшебным образом (хотя поэт Гавейн мог бы сказать «по Божьей воле») натыкается на большой замок. Некий лорд «громадного роста» и леди, живущие в замке, учтиво приветствуют его и устраивают со всеми удобствами. Красота леди, как отмечает Гавейн, превосходит красоту Гиневры. Каждый раз на рассвете трех дней перед Новым годом лорд уезжает, чтобы поохотиться, возвращаясь на закате. В течение двух дней по утрам ослепительная в своей красоте леди пробирается к постели Гавейна и произносит соблазнительные речи. Гавейн непоколебим и дарует ей всего лишь один поцелуй в первый день и два во второй – и ничего более. Ну и человек! Парню на следующее утро должны отрубить голову. Кто среди нас сумел бы остаться столь безупречен?

Утром в канун Нового года леди настаивает, чтобы Гавейн принял в подарок тяжелый перстень. Но он знает, что принятие такого подарка означало бы обязательство стать ее рыцарем, предать себя и забыть о своем рыцарском долге. Он не принимает подарок. Она предлагает ему еще один дар – ее пояс зеленого шелка с золотым кружевом. И в тот момент, когда он собирается отвергнуть и его, она произносит: «Кому посчастливилось получить поясок, / Может быть уверен, что никогда / Ни один смертный не снимет с него / Сей талисман ни силой, ни хитростью; / Нельзя владельца его убить, / Если плотно прилегает он к пояснице». Как же ему не принять такой шелк?

В этой истории есть еще много любопытного, но в конце оказывается, что все испытания рыцаря были частью игры. В итоге мы обнаруживаем, что хозяин замка и есть Зеленый Рыцарь. Топор занесен над головой рыцаря и дважды опущен. Когда топор поднимается и опускается в третий раз, он задевает шею Гавейна, едва лишь ее поцарапав.

Какой вывод мы делаем из всего этого? Зеленая часовня всего лишь в 3 км от замка. Гавейн же, вероятно, проехал приблизительно 58 км до замка{211}. Почему 58 км? Поэма упоминает, что Гавейн был на пути в Северный Уэльс. Легендарный Камелот мог быть где угодно в Британии. Однако известный ученый и знаток эпохи Артура Уильям Рэймонд Джонстон Баррон утверждает, что в этой поэме Гавейн начинает свое путешествие из Чешира на границе со Стаффордширом. В таком случае мои Google Maps указывают, что кратчайшее расстояние до замка составит около 58 км. Какая удача, что он, не зная, куда ему идти, начинает свой путь из Камелота, но вместо того, чтобы отправиться в Северный Уэльс, случайно оказывается в 3 км от своей цели.

Это потрясающее совпадение. Только представьте, что пытаетесь сделать то же самое. Но это выдуманное совпадение, которым часто пользуются писатели, чтобы развить сюжет, когда обстоятельства тех или иных событий очевидно грешат против логики. Это почти типично для легенд, если не сказать, необходимо. Поэт, кто бы он ни был, вынужден был заставить Гавейна потеряться в бескрайних лесах и случайно (или по Божьей воле) набрести на большой замок. Если бы он знал путь, то знал бы и о замке. А если бы он знал о замке, то, возможно, знал бы и лорда. Достоинство истории в том и заключается, что Гавейн не обладает этой информацией. Простите меня, если я только что рассказал вам, чем все заканчивается. Это повествование очень древнее, и это западная история. Восточные истории играются по другим правилам. Восточный фольклор полон историй о совпадениях, которые воспринимаются как волшебство. Это истории об индийских гуру, тибетских монахах и других мудрых правителях, известных мировой литературной традиции.

У западного фольклора есть аналогии, но часто с религиозным подтекстом; в них волшебство рассматривается как чудо. Граница между фольклором и религией в западной культуре размыта, религиозные истории создавались, чтобы продемонстрировать могущество Божьей воли. Это истории об иудео-христианских мудрецах, греческих оракулах и пророках основных религий. Греческие оракулы, например, рассказывают истории о совпадениях; они известны нам из заслуживающих доверия исторических сочинений и греческих преданий. Сочинения Плутарха, Ксенофонта и Диодора, повествующие о предсказаниях, воспринимаются как вполне достоверные. Интересно, что почти все записанные предсказания случайно оказывались верными, если трактовать их в пользу предсказателя. Конечно, как у любого успешного предсказателя, эти пророчества были сформулированы весьма неопределенно, чтобы убедить верующих в том, что оракул действительно обладает некой силой.

Фольклор – психологическое отражение потребности человека обращать внимание на окружающий мир, на то, что является знакомым, а что – нет. Это восходит к одной из примитивных потребностей, которые помогали нашим первобытным предкам выживать в суровых диких условиях. Распознать и выделить совпадение – значит предупредить племя о том, что произойти может что угодно. Это украшает легенду, ставит нас перед событиями, где случается и хорошее, и плохое, а также добавляет ощущение подлинного риска и неизвестности в приключения фольклорных героев.

Предания об исцелении просачиваются через воображаемую границу, разделяющую вымысел и реальную жизнь. Физические недуги – слепота, хромота или горбатость – в вымышленных историях волшебным образом излечиваются, чтобы продемонстрировать силу богов или чародеев, а также власть и полномочия тех, кто рассматривает себя в качестве посредника, доносящего до людей божественные повеления. Наука, логика и здравый смысл отступают перед роком, который можно объяснить только с помощью последовательности совпадений. Предания заставляют нас обращать повышенное внимание на вероятность таких совпадений. Рассмотрим китайское поверье о Красных нитях судьбы: у всякого новорожденного на щиколотке привязана невидимая (для людей) красная нить, другой конец которой располагается на щиколотке того, кто предназначен стать супругом этого человека. Этими узами управляет особое божество; нити могут растягиваться или сокращаться, но никогда не рвутся. Такова восточная версия предопределенной судьбы: вам необходимо пройти через длинную последовательность совпадений, чтобы найти того, кто предназначен вам в супруги. Когда-то в представлении о Красной нити судьбы была доля правды. Раньше люди редко удалялись от селения, где проживали, у них были прочные связи друг с другом, не прерывавшиеся, как правило, на протяжении всей жизни. Нить была своего рода метафорой для уговора между родителями. Тогда совпадения не играли столь значительную роль для метафоры, в которых она нуждается сейчас, когда нити судьбы так длинны и перепутаны.

«Три принца из Серендипа» часто упоминают в качестве примера серендипности. В действительности, само определение современного слова серендипность происходит от названия этой сказки. Впервые опубликованная в Венеции, она была переведена с персидского и урду на итальянский в 1557 г. Сказка заимствована из поэмы «Восемь райских садов», автор – Амир Хосров (aka Хусров) из Дели, написанной в начале XIV в. Сама история, однако, может быть даже еще более древней и, вероятно, основана на жизни Бахрама V, царя Персии, правившего в V в. Нам история известна от 4-го графа Оксфорда, человека по имени Хорас Уолпол, который был антикваром и известным писателем своего времени. Согласно Ричарду Бойлу, эксперту по британскому колониальному периоду Шри-Ланки (в те времена называвшейся Цейлоном) и составителю Оксфордского словаря английского языка, именно Уолпол утверждал, что столкнулся «с дурацкой сказкой, называвшейся „Три принца из Серендипа“»{212}. Эта история была известна в Европе с конца XII в. Есть много версий этой истории: так называемые поэмы-загадки «Король и три брата», «Наследство для трех сыновей», «Проницательный бедуин читает следы на песке», «Три брата и судья», «Царь Соломон и три брата», «Царь Соломон и три золотых шара»{213}. Это история о трех братьях, странствующих по сельской местности, случайно сталкивающихся с загадками, которые разгадывают с удивительной проницательностью. Как мы узнаем из истории, происходящее с братьями – скорее совпадения, нежели случайности. Опять же, согласно Бойлу, в письме Горацию Манну, датированном 28 января 1754 г., Уолпол писал: «[Братья] постоянно совершали открытия случайно или в силу проницательности относительно вещей, которых намеренно не искали»{214}. С тех пор Оксфордский словарь английского языка содержит статью с толкованием существительного серендипность:

Удачное или выгодное наступление и развитие событий случайным образом: «a fortunate stroke of serendipity».

Три принца могли быть сыновьями Бахрама V или Джафара. А Серендип (или, как иногда записывают, Сарендип) – это древнее название Шри-Ланки{215}.

История начинается так{216}:

В древности далеко на Востоке лежала страна Серендип, и был там великий и могущественный царь по имени Джафар. У него было три сына, которых он очень любил. Он был хорошим отцом и заботился об их воспитании; решил царь, что должен одарить их не только великой властью, но и всяческими прочими добродетелями, столь необходимыми царевичам{217}.

Джафар изгоняет сыновей из царства Серендип, чтобы они набрались житейской мудрости, добавив ее к своей книжной учености. Они приходят в царство великого и могущественного Берама, переживают множество приключений и совершают много открытий посредством наблюдений и умозаключений. Первое происшествие – встреча с погонщиком верблюдов, который останавливает их на дороге и спрашивает, не видели ли они его пропавшего верблюда. (В Европе история говорит о муле; в Индии – о слоне.) Они его не видели. Но, демонстрируя недюжинный ум, задают погонщику три вопроса. Был ли верблюд слеп на один глаз? Не потерял ли один зуб? Хромал ли он на одну ногу? Да, у верблюда были все эти недуги. Тогда царевичи говорят погонщику, что видели такого верблюда на дороге. Погонщик тут же бросается в погоню за верблюдом. Когда его поиски оказываются безуспешными, он вновь встречает царевичей, которые говорят ему, что верблюд был нагружен маслом с одной стороны и медом – с другой, а верхом на нем сидела беременная женщина. В этот момент погонщик начинает подозревать, что царевичи украли его верблюда. Это нелепая история, которая требует от нас, чтобы мы догадались, почему у погонщика возникли такие подозрения. Мы можем лишь предположить, что, поскольку царевичи так много знали о верблюде, должно быть, видели его, а поскольку найти его не удается, наверняка это они его украли.

Погонщик заставляет царевичей предстать перед судьей. Они утверждают, что в самом деле никогда не видели верблюда. Когда судья спрашивает, откуда им столько известно о верблюде, они признаются, что заметили некоторые знаки, на основе которых сделали выводы, которые случайно совпали с фактами. В итоге верблюда нашли, а царевичей просят разъяснить, как им удалось догадаться о необычных особенностях верблюда.

Объяснения их довольно нелепы. Верблюд был слеп на один глаз, потому что трава слева от дороги подъедена, а справа – нет. У верблюда недостает одного зуба, потому что в каждом из мест, где он щипал траву, остался маленький пучок длинной травы. Верблюд был нагружен маслом с одной стороны и медом с другой, потому что на одной стороне дороги было множество мух, а на другой – множество пчел. Следы на дороге говорили о том, что верблюд подволакивал одну ногу. А как насчет беременной женщины? Царевичи утверждают, что, проходя в том месте, где видели следы женских ног, они испытывали плотские желания. Плотские желания? Все доводы – чепуха. Смысл в том, что царевичи с самого начала шли по дороге и наблюдали явления, которые обрели смысл только после того, как они повстречали погонщика верблюдов. Другими словами, они случайно замечали обстоятельства, смысла которых предвидеть не могли. Они не занимались поисками пропавшего верблюда до того, как узнали о нем от погонщика{218}.

Перед вами пример серендипности, но также и пример совпадения, благодаря которому получилась диковинная, интересная сказка. Чем вызваны столь проницательные наблюдения, сделанные задолго до встречи с погонщиком верблюдов? Возможно, дело в том, что они были невероятно наблюдательны и непроизвольно замечали все, что было вокруг (трава, мухи, муравьи и следы на дороге), поскольку ожидали, что вся эта информация пригодится впоследствии. Но есть другой вариант: они просто сделали дикое предположение, которое подкреплялось наблюдательностью. Может быть сколь угодно много причин того, что трава с той стороны дороги, которую облюбовали мухи, была подъедена клочками. Тот факт, что у сбежавшего от погонщика верблюда были все описанные царевичами особенности, выглядит вполне вероятным совпадением, подкрепленным определенной сметливостью и наблюдательностью, а также способностью хорошо запоминать произвольные обстоятельства.