«Свалка богача»

Родившийся в Польше франко-американский математик Бенуа Мандельброт (1924–2010) будет героем третьей части этой книги, которая посвящена науке Диконии. Собственно говоря, он уже появлялся в нашем повествовании, потому что именно он открыл способ создания фрактальных изображений, подобных тому, что изображено на илл. 8.

В 1960-х годах, когда математический аппарат, приведший впоследствии к появлению формулы Блэка — Шоулза, еще только развивался, Мандельброт утверждал на нескольких конференциях, что распределение Гаусса, возможно, неточно описывает реальное поведение цен. Он предлагал использовать в качестве основы для таких моделей распределение Коши. Другими словами, Мандельброт еще в 1960-х годах предлагал перенести экономические модели из Тихонии в Диконию[68]. Это предложение не вызвало у экономистов особо горячего энтузиазма. Возможно, тут сыграли свою роль и не вполне деликатные манеры Мандельброта, но основная причина была не в этом. Если бы его предложение было принято всерьез, экономистам пришлось бы выкинуть все, чего они достигли со времен фон Неймана, Эрроу и Дебрё, и сменить уютные модели равновесных состояний на нечто гораздо менее изящное[69].

Если бы экономисты так и поступили, Блэк и компания вполне могли прийти к выводу, что у опциона вообще не может быть теоретически правильной цены. Невозможно с уверенностью оценить нечто, не имеющее стандартного отклонения. А даже если бы это и можно было сделать — например, приручив дикое распределение Коши и поселив его в модели, — то это дало бы такие высокие цены опционов, что никто не захотел бы их покупать. Фермер с мельником снова оказались бы в исходном положении. Но практический опыт уже показал: цену опциона можно выбрать так, чтобы обе стороны сочли ее разумной.

Колебания цен, способные оправдать столь радикальное изменение моделей, не встречались со времен Великой депрессии 1929 года. Таким положение дел и оставалось до 1987 года, когда весь мир потряс гигантский экономический кризис, после чего, в 2008 году, на нас обрушился кризис еще более масштабный.

Повседневная жизнь в Тихонии идет своим чередом, хотя диконские явления время от времени и переворачивают все вверх дном. В конце концов, договоры о сделках с опционами могут составляться только в тихонских условиях, потому что в Диконии у опционов просто нет теоретически правильной цены. А эти опционы нужны фермеру и мельнику в качестве страховки от банкротства. Инвестору тоже живется лучше, когда действуют тихонские законы. Когда хаотические законы Диконии наконец берут свое и на горизонте возникает негативный «черный лебедь», это не становится катастрофой ни для фермера, ни для мельника. А вот инвестор теряет последнюю рубашку. Плата за опционы, которую инвестор получал от фермера и мельника, позволяла ему процветать, только пока главенствовали правила Тихонии.

Мораль тут такая: тот, кто хочет зарабатывать инвестициями, должен быть способен пережить полный крах, подняться, отряхнуться и начать все сначала. Тот, у кого не было нескольких банкротств, после которых он каждый раз снова вставал на ноги, — не «настоящий» инвестор. Моему другу Алексу не раз случалось оставаться ни с чем, но каждый раз ему удавалось собраться с силами и добиться еще большего успеха, чем раньше. Если не считать мантры «чудес не бывает», чаще всего я слышу от Алекса, что «впереди всегда ждет возможность». Но чтобы выгодно использовать возможности, что ждут впереди, инвестору нужно добиться успеха с возможностями предыдущими, даже если в конце концов они приведут его к банкротству. В жизни инвестора банкротство — не признак поражения; это всего лишь неприятный, но неизбежно повторяющийся побочный эффект его деятельности.

Говорят, на свалке богача можно найти больше ценного, чем во всем имуществе бедняка. В некотором смысле фермер и мельник финансируют платой за свои опционы именно свалку инвестора, и именно ее существование дает инвестору лучшие шансы на восстановление после банкротства, чем есть у фермера или мельника. Правда, верно и то, что инвестору необходим такой склад характера, который помогает принять неотъемлемо присущую этой профессии нестабильность. Все это подводит нас к вопросу, сокрытому в самом сердце части IV этой книги: каким образом можно добиться какого-либо баланса между основанным на равновесии миром Тихонии и неравновесностью Диконии? Давайте для начала заглянем в беспорядочный и суматошный мир Диконии.